"Святейший" миф. Взлет и падение "эффективного менеджера". Часть первая
Не "миф", но миф
Патриарх Кирилл (Гундяев) - одна из главных фигур российского медийного пространства - не церковного, символического, а реального - государственного и общественного. Фигура яркая и, на взгляд со стороны, противоречивая: перемена имиджа в течение двух его медийных десятилетий слишком разительна - от либерального образа "церковника с человеческим лицом" до "великого инквизитора", разящего "глобальную ересь человекопоклонничества". Оценки с разных сторон - от большого (но все-таки уменьшающегося) плюса до огромного и стремительно растущего минуса. Хотя ситуация уже такова, что плюс на минус в любом случае дает минус, даже не ноль.
Тайна противоречий действий "Кардинального Святейшего" - в кардинальной интенции его личности. Интенции, стягивающей в единую прямую линию все зигзаги его "служения". И все противоречия оказываются едва ли не мнимостью. Все зигзаги - лишь, говоря языком классической философии, отделимые акциденции, случайно, в зависимости от наличной конъюнктуры, "прилипавшие" к неизменной субстанции.
Но интенция прикровенна. Она почти неприметна на уровне протокольной биографии. А просматривается только в контексте мифа. Не мифа в обывательском смысле - не того, чего в реальной жизни не было. А мифа подлинного, который один только и дает понять, что и как оно есть на самом деле.
К этому мифу, назовем его для удобства "внутрицерковным", не причастны светские журналисты, ставящие то плюсы, то минусы - в зависимости от различных слов и действий. Но лишь внутрипатриархийные "гностики" - люди, посвященные в тайны патриархийной "кухни" и в тайны ее "поваров". Речь не о "секретных" делах и делишках в духе "Компромат.ru". Но именно о мифе - о символических образах и метафорах.
Возомнив себя таким "гностиком", попытаюсь этот миф реконструировать. В этой реконструкции не следует искать документальной точности и исторической достоверности: имен "гностиков", фактов, явок, паролей... Не тот жанр. Нет нужды здесь касаться и религиозной лирики. Не тот герой. Тут нужны только символы, за которыми и видна кардинальная интенция "Кардинального Святейшего".
Пролог к мифу. Авва Никодим: "Я сделаю тебя ловцом человеков"
Заголовок пролога отсылает к анекдоту, известному в наше время не только патриархийным "гностикам". Именно с него все и начинается. Он - точка отсчета.
В стародавние времена в одной из ленинградских подворотен мальчик Володя Гундяев ловил кошек, которых он, как всем известно, не любил и не любит. Провидению было угодно, что в этот момент мимо проходил (проезжал) великий священноиерарх. Он остановился, пристально посмотрел на мальчика и сказал: "Володя, оставь кошек, я сделаю тебя ловцом человеков!"
С этого дня Володя стал самым любимым и самым любящим учеником влиятельнейшего и талантливейшего митрополита Никодима (Ротова).
Здесь нет никакой необходимости останавливаться на "никодимовом грехе" и гадать - было это с Володей или не было. Как бы там ни было, все это опять-таки только отделимая акциденция. Авва Никодим научил ученика главному - постановке кардинальной цели и эффективному менеджменту. "Мы вынуждены пресмыкаться перед советской властью, но в конце концов сами должны добиться такой власти, чтобы все пресмыкались перед нами". - В этой фразе ни капли грубой мании величия, а только чаяние "торжества Церкви".
Наглядный пример был перед глазами - Ватикан, в который Авва Никодим был искренне влюблен. Способен ли был на такую любовь его ученик - вопрос, - но то, что там было чему по-настоящему учиться, он понял. И стал учиться. Быть может, уже тогда, интуитивно сознавая, что романтическая влюбленность в наличный Ватикан способна привести только к смерти, по-своему красивой, у ног ватиканского Папы. Но его призвание - стать "Папой" самому. В самим собой созданном "Ватикане".
Монашеский постриг руками Аввы Никодима. Юноша Владимир опять-таки не без рук Аввы становится «отцом Кириллом». Воздыхания старенького профессора Успенского: «Ах, Володя, понимаете ли вы, что принимаете это решение не только за себя нынешнего, но и за себя 30-летнего, 40-летнего, 60-летнего!» Стремительный карьерный рост. Пусть не столь стремительный, как чуть раньше у самого Аввы, но все же.
С карьерным ростом умножались и необходимые в менеджменте связи, и формирующие имидж церковно-дипломатические миссии, экуменические загранпоездки. - Все то, что с кардинальной интенцией связано неразрывно. А в качестве неизменно сопутствующего ей - как неотделимая акциденция - любовь к прекрасному: Швейцария, горные лыжи, бытовая роскошь, селфи с Джуной, дружба с чуть-чуть диссиденствующей интеллигенцией. Но все в рамках дозволенного, не переступая через расставленные заботливыми руками надзирающих инстанций флажки, даже без намеков на это.
Легкий диссидентский и церковно-либеральный флер окутывал в то время уже епископа Кирилла и в его бытность ректором Ленинградской духовной академии. Покровительство Кочеткову. Преподавание ученого литургиста католика-иезуита Мигеля Аранца и его регулярное причащение в алтаре за ректорскими литургиями. Уроки физкультуры для семинаристов. Первый в истории РПЦ МП регентский класс для девушек. Знакомство и дружба с «кузиной» (так называемой двоюродной, а по другой версии патриархийных спикеров, троюродной сестрой - фигуранткой пыльно-квартирного сюжета 2012 г.). Но все это под покровом Аввы Никодима.
Тогда же стал формироваться миф о чуть уступающих лишь самому Никодиму уме и образованности Кирилла. Но это, скорее всего, только обывательский, неподлинный миф.
Цитирую по памяти одного патриархийного "гностика": "Да нет у него ни настоящего ума, ни тем более образования, а только хорошо поставленный голос и интонация".
Речь тут, конечно, не просто о голосе как голосе, а о природных ораторских способностях, отшлифованных аутотреннингом.
"В то время он приобрел книгу Дейла Карнеги - по ней всему и научился - жестам, мимике, не сходящей с лица улыбке, речевым интонациям - путь к успеху...", - свидетельствовал другой "гностик".
Еще один "гностик" рассказывал, как на дружеской ОВЦСовской пирушке кто-то из старших ради забавы попросил: "Кирилл, ты же у нас Златоуст! Вот скажи нам прямо сейчас проповедь?! - О чем? - А вот, например, палец, - поднял вверх указательный палец любитель застольной проповеди... - Палец.., - начал Златоуст. - Перст. Указующий перст Божий...". Ну и так далее. Вышло складно и эффектно - компания дружно хохотала.
О том же и следующий истинно "гностический" миф-символ. Уже в сане митрополита Кирилл (Гундяев) с неким несановным, но в силу личных качеств влиятельным патриархийным "гностиком" ехал в служебной машине на конференцию, на которой оба должны были выступать в качестве докладчиков. И вдруг митрополит говорит: "А хотите пари? - Какое? - Вы доклад готовили? - Ну так. - О чем? - О том-то. - А давайте я Вам минут за десять предложу какую-нибудь другую тему для доклада, а Вы также - мне, и по этим темам выступим? А потом решим, у кого лучше вышло". Собеседник согласился. Блестяще, на вкус публики, выступили оба...
Именно так складывался и сложился феномен "Слова пастыря". Именно этим "хорошо поставленным голосом", карнегианскими приемами и не сходящей с лица улыбкой митрополит Кирилл очаровывал в 90-е годы не только обывателей-телезрителей, не только творческую интеллигенцию, но и руководство Гапзрома во главе с Вяхиревым и прочие руководства.
Кстати, об улыбке. По ее поводу еще один патриархийный "гностик" предложил в кругу коллег интересный эксперимент. Разглядывая свежий номер ЖМП, кто-то из них заметил: «Патриарх (Алексий Ридигер - А.К.) на фото всегда уныл, а Кирил светится улыбкой. - А Вы закройте нижнюю часть его лица и посмотрите, чем он светится?!» Закрыли, посмотрели, сосредоточенно замолчали...
Но это все, уже несколько забегая вперед, в самый, пожалуй, счастливый период жизни будущего "Кардинального Святейшего". Тогда, кстати, было не одно лишь приятие со всех сторон, но и много борьбы. Но борьбы ровно столько, сколько побед...
"Зачем любил ты Рим, владыка Никодим" (патриархийная народная песенка)
А задолго перед тем, в 1978 г., его, еще незамоторевшего в эффективности "менеджера", постигла первая карьерная катастрофа - смерть совсем еще нестарого Аввы Никодима. Влюбленный в Рим он умер от инфаркта в буквальном смысле в ногах Римского Папы Иоанна Павла I, в день его интронизации. И словно передал ему дыхание смерти: Папа скончался через 25 дней и тоже от инфаркта (его понтификат - со дня избрания - продлился 33 дня). Относительно этих двух смертей существуют некоторые конспирологические версии, но мы их здесь касаться не будем.
Лишившись надежного покровительства Аввы Никодима, архиепископ Кирилл не лишился сразу всего - а только должности заместителя Патриаршиего экзарха в Западной Европе (экзархом был сам покойный митрополит). И был еще чуть подвинут в сторону Финляндии (назначен управляющим двумя финскими приходами РПЦ МП) как викарий Ленинградской митрополии. Однако ректором академии, хотя и под непрестанным присмотром и давлением нового Ленинградского митрополита – консервативного Антония (Мельникова), оставался до 1984 г., успев обзавестись к тому времени еше некоторыми важными должностями - в частности, зампреда ОВЦС. - Сплоченный клан никодимовцев так просто любимца Аввы сдавать не собирался.
Но в 1984 г. случилась вторая карьерная катастрофа. Его, кандидата на Ленинградскую кафедру и на пост главы ОВЦС, вдруг переводят в Смоленск: в то время - самое что ни на есть церковное захолустье. Сам он объяснял это поражение местью советской власти за его диссиденство - отказ проголосовать в 1980 году против резолюции Всемирного совета Церквей, осудившей ввод советских войск в Афганистан. Но патриархийные "гностики" объяняют это фиаско Гундяева успешной спецоперацией клана "лаврских", конкурировавших с никодимовцами и значительно усилившихся после смерти вождя конкурентов.
Впрочем, и в Смоленске Кирилл не упал духом, не изменил кардинальной цели. Создал небедную епархию, а потом и образцовую семинарию («межъепархиальное училище») с либеральными традициями ЛДА. В миниатюре обкатал модель собственной церковной "империи", своего чаемого "Ватикана".
"Табачный митрополит" (народная мудрость)
После смерти Патриарха Пимена, когда начался большой размен между архиерейскими кланами, - Патриархом стал "лаврский", хотя и ленинградец, Алексий (Ридигер). Но и архиепископ Кирилл вновь оказался на кону и получил председательство в ОВЦС и - по должности – постоянное членство в Синоде. Вошел в высший эшелон управляющей Московским патриархатом элиты. Москва стала вторым, а вскоре и первым домом - в налаженной епархиальной жизни Смоленска все шло своим чередом.
Во время крушения СССР митрополита Кирилла однажды сильно подвела интуиция и он допустил грубую ошибку, которая при ином раскладе могла обернуться очередной катастрофой. - В августе 1991-го он поспешно присягнул, не публично, конечно, ГКЧП. Но обошлось. Время горячее: новой российской "гвардии" было не до него. И сам он постарался мгновенно реабилитироваться, тут же "включив" либеральный тренд, в котором по опыту времен ректорства в Ленинградской академии чувствовал себя комфортно.
К середине 90-х глава ОВЦС уже полностью втянулся в имидж самого открытого, просвещенного, толерантного иерарха, "отца" талантливой церковной молодежи, двигателя реформ и обновления. Стал главной медийной фигурой Московской патриархии. Еженедельное "Слово пастыря" не многим по психотерапевтическому эффекту уступало телесеансам Кашпировского.
Но под образом открытого церковного либерала скрывалась, как это и водилось в то время, сущность дельца, "эффективного менеджера", мастера подковерных политических интриг.
Митрополит Кирилл, наконец, начал создавать собственный "Ватикан". Собирал команду преданных подмастерий. Налаживал связи в новой политической и экономической элите. Сам становился ее частью. ОВЦС превратился в "империю в империи" РПЦ МП.
Создание "Ватикана", как и поддержание сносного уровня личной жизни, требовало финансовых вливаний. Митрополит Кирилл не довольствовался щедрыми спонсорскими подаяниями, он любил и уже привык все делать сам. Нужен был собственный бизнес. Так возник феномен "табачного митрополита". "Митрополит Курил" - окрестили его в народе.
Трудился он на этом поприще как "раб на галерах". Подобно императору Петру, все брал под свой жесткий контроль, ко всему прикладывал собственные голову и руки. Самолично в мельчайших деталях разрабатывал "гуманитарные" водочно-табачные схемы. "В это время он полносться был поглощен этим делом. Они с Сергеем Сергеичем (партнер Кирилла по водочно-табачному бизнесу) часами что-то обсуждали, запершись в даниловском кабинете".
Вышло все на зависть даже видавшим виды финансистам-теневикам. Но когда дошло до бюрократических формальностей, Кирилл "скромно" отошел в тень, передав "лавры победителей" своим начальнику и заместителю - необходимые документы по сделкам подписывали - основные - Патриарх Алексий (Ридигер), - вторичные - архиепископ Климент (Капалин).
Последний, согласно "гностической" молве, после возвращения из американских далей был приставлен к митрополиту Кириллу в ОВЦС в качестве "патриаршиего ока" (смотрящего). Кирилл, это, конечно, знал. И потому крепко-накрепко завязал глаза Климента черной непроницаемой повязкой. Кабинеты их были по разные концы одного коридора, но свои начальственные директивы митрополит спускал архиепископу только через секретарей, главным образом, по факсу. Виделись они редко - и ни тот, ни другой не чувствовали в этом никакой внутренней потребности. Визитами начальника архиепископ Климент был полностью обделен и занимался, по большей части, исполнением патриарших поручений, вопросами финансирования возглавляемой им Калужской епархии и прочими не относящимися прямо к ОВЦС делами.
Впрочем, едва ли не единственный раз председатель ОВЦС навестил своего зама по случаю его 50-летия. Пришел в сопровождении свиты, с подарком и огромным букетом роз. И саказал краткое, но прочувствованное поздравительное слово. После которого юбиляр долго грустил:
"Ваше Высокопреосвященство! Когда Святейший предложил Вас ко мне в отдел, я пытался отказаться. Но он настоял. Вы же знаете, что я работаю только со своими людьми. Вы - не наш человек. Тем не менее, с радостью отмечу, что за время нашего сотрудничества Вы приобрели два очень важных качества - усидчивость и аккуратность".
Так поздравить своего 50-летнего "надзирателя" мог только настоящий оратор и, в особом роде, изощренный психолог, мастер, как сейчас сказали бы, тонкого троллинга.
Позднее, когда дошло до заказных скандалов в центральной прессе, Климент (Капалин) стал одним из главных их фигурантов. "Человек Кирилла", - говорили о нем профаны, не знавшие о действительных патриархийных раскладах. А он, человек Алексия, был совершенно не при делах, он лишь подписывал подкладываемые ему документы и тем "засвечивался" перед журналистами.
И Патриарху, и зампреду ОВЦС какие-то крохи с табачного бизнеса, конечно, перепадали. Но, судя по исходящим от "гностиков" слухам, именно что крохи. Маленький процент в банке "Пересвет" да по "пачке сигарет". Впрочем, со временем лишили и процента: "Пришли от Кирилла люди с новым пакетом документов, в которых проценты за подписи были обнулены".
Патриарх Алексий сам ничего не мог сделать с митрополитом Кириллом - он его просто боялся. Тот мог позволить себе "заткнуть Святейшему рот", в глаза иронизировать над ним, стучать кулаком по столу на заседаниях Синода. Поэтому Патриарх пытался бороться с "чудовищем" через готовых к борьбе подручных - двух митрополитов поочередно - главного штатного хозяйственника управделами МП Мефодия (Немцова) и самого управделами Сергия (Фомина).
Противники "Кардинального" подключили центральную прессу. О Кирилле (Гундяеве) и его бизнес-империи писались и публиковались в рейтинговых газетах разгромные разоблачительные статьи. За недетские гонорары. Однако гонорары-гонорарами, а разоблачать-то действительно было что.
Но митрополит Кирилл в тот период чувствовал, что называется, особый драйв. Он любил бороться и побеждать. В итоге его не лыком шитые противники были повержены и изгнаны из высших сфер: один оказался в солнечном Казахстане (в настоящее время митрополит Пермский), другой - в Воронеже.
Восхождение на Олимп, не столь быстро, как хотелось бы, тем не менее продолжалось. А знаковые вехи пути перемежались будничной рутиной, давая место отдыху от грандиозных баталий.
Торг здесь уместен
В 2002 г. на Синоде, наконец, одобрили кандидатуру во епископы Иоанна (Хомы), не в первый раз предлагаемую старым никодимовцем - митрополитом Минским Филаретом (Вахромеевым). В МДА Хома был известен тем, что окончил ее скоропостижно - "экстерном", как сказано в его официальной биографии. В переводе с церковно-протокольного на "гностический" язык внутрицерковного мифа это означает, что был он пойман с поличным как содомит. Криминал здесь именно в том, что пойман с поличным, грубо засветился. И тем не на шутку взволновал благочестивых пиджачников-профессоров. Под их давлением на ректорат он и был "закончен" в академии "экстерном". Вернувшись в родную Беларусь, Хома очень быстро стал расти по карьерной лестнице, покровительствуемый Филаретом. И вот свершилось: секретарь Минской епархии архимандрит Иоанн (Хома) становится, по решению Священного Синода РПЦ МП, епископом.
Один очень уже пожилой и чрезмерно старомодный сотрудник ОВЦС, впрочем, уважаемый и необижаемый за какие-то былые заслуги и просто по выслуге лет, при встрече с Главным рискнул спросить: "Как же так? Хома-то того... Разве не помните скандал в МДА? - Как не помнить, помню, - улыбаясь ответил Главный. А потом, слегка пожурив идеалиста за идеализм, пояснил: Он (митр. Филарет) его на Синоде уже в третий раз двигает. Отказывать нельзя, а то при случае какого-нибудь моего кандидата блокировать начнет".
Повязанные "кровью"
Выше уже упоминалось, что Кирилл изначала ставил себя вождем талантливой церковной молодежи, тщательно подбирал команду верных "гвардейцев", двигал их по карьерной лестнице.
В 80-е в православие влюбился юноша из Московской консерватории. Ради монашеского зова консерваторию он бросил. Зачитывался Игнатием Брянчаниновым (которого впоследстви едва ли не возненавидел), чаял обожения... При этом был хорошо воспитан, умен, образован, талантлив (не только в музыке, но и в иконописи, и литературе, и вообще). В начале 90-х он, естественно, оказался в поле зрения митрополита Кирилла.
"Когда митрополит представил его нам, мы все ахнули, насколько он выдержан, скромен, аскетичен, как прекрасно владеет речью, какие обширные имеет познания", - делился своими впечатлениями от встречи с молодым иеромонахом Иларионом (Алфеевым) пожилой "гностик"-старожил ОВЦС.
Образ православия у о. Илариона меняется: черты обскуранта Брянчанинова стираются, - парижских неопатристов и софиологов начертываются. 25-летний Алфеев успевает прочесть курс догматики в МДС, итогом которого стала популярная книга "Таинство веры". Книга сразу же стала скандалом в среде патриархийных антимодернистов. И они тут же записали автора в экуменисты, обновленцы и чуть ли ни масоны. Затем его направляют в Оксфорд, где под руководством Каллиста (Уэра) он пишет дисертацию о Симеоне Новом Богослове. Хорошую, надо сказать, диссертацию. Столь же хороши (хотя и небезоговорочно) были и его книги второй половины 90-х и начала 2000-х - о Григории Богослове и Исааке Сирине. - Популярные введения в изучение, написанные, в отличие от большинства церковной литературы, читаемым языком. Были и переводы, в том числе поэтические.
Но главным для иеромонаха Илариона в Оксфордской командировке стали не научные штудии, а знакомство и сближение с двумя "современными святыми - митрополитом Антонием Сурожским (Блюмом) и архимандритом Софронием (Сахаровым)". Он ими восторгался, с уверенностью говорил, что мы, молодое поколение 90-х, застанем их церковное прославление, канонизацию. Митрополит Антоний стал его духовным отцом, архимандрит Софроний - духовным учителем.
Время шло, обожения не случилось, его новые книги становились все скучнее, духовный порыв поослаб... Он предложил себя в качестве преподавателя в МДА, но профессорско-преподавательская корпорация заблокировала появление в стенах альма-матер оксфордского выпускника - без всякого сомнения, из зависти и боязни не выдержать конкуренции. И тогда уже игумен Иларион сосредоточился на церковно-административных делах. А говоря прямо - на карьере. Окончательно стал человеком Кирилла. Заведовал сектором ОВЦС. Любви подчиненных не снискал: "Ларик высокомерен, под скромной личиной - жесткий авторитаризм". А как без авторитаризма чего-то достичь? Не с первой попытки - митрополит Кирил продвигал, а Патриарх Алексий препятствовал - стал епископом. Во время епископской хиротонии Иларион, по собственному признанию, почувствовал, что в него вошла "власть"!
И тут его постигло серьезное испытание! Испытание на верность "Кардинальному". Митрополит Кирилл не хотел делить преданность ученика с Сурожским "юродивым". И епископ Иларион был направлен в Лондон с рейдерской миссией: подчинить непокорных "британцев" и завладеть недвижимостью фактически автономной епархии. Кроме политической и экономической подоплеки, тут изначально был виден и "сакральный" смысл: Кирилл посылает Илариона, чтобы он собственными руками расправился со своим духовным отцом. "Отец" может быть только один - и это не чудак-Антоний. Это была инициация. Иларион ломает табу и "по полной мочит отца своего святого Антония". Чтобы безраздельно усыновиться "отцу своему Кириллу". Прямо библейский миф о приношении в жертву любимого сына Авраамом - ради безраздельной верности Богу. С той разницей, что в нашем мифе "сын" приносит в жертву "отца" ради безраздельной преданности "Отцу". В первом случае жертва милостиво Богом отменяется, во втором - "сакральный ритуал" доводится до конца.
Митрополит Антоний (Блюм) не был "гностиком", не понял "священного" смысла свершившегося и в своем открытом письме Илариону с несвойственной настоящим "бойцам церковного фронта" горечью и обидой писал что-то про предательство и 30 серебреников.
Союз ценой "крови" - самый крепкий среди людей. Хотя "кровь" в данном случае ставится в кавычки, расправа, учиненная молодым епископом над старцем-митрополитом, без сомнения, приблизила его смерть. - Вскоре кумир церковной интеллигенции и скончался.
А владыка-композитор теперь не просто первая скрипка в оркестре, но можно сказать, и дирижёр.
Продолжение ЗДЕСЬ
